Рабы на троне фараонов. Почему Египет называли «страной тюрков»

Институт «мамлюков», военных рабов тюркского, кавказского, а иногда монгольского, греческого и даже прусского (!) происхождения, появился через 1600 лет после свержения последнего фараона, через 600 лет после арабского завоевания и продержался до египетского похода Наполеона.

Захваченные в плен в евразийских степях, горах и долинах Кавказа и Анатолии, купленные на невольничьих рынках, обращенные в ислам и воспитанные в «гладиаторских школах» на нильском островке или в Цитадели Саладина, которая до сих пор возвышается над Каиром, мамлюки превратили Египет в одно из самых могущественных государств позднего средневековья.

Они спасли Египет и Сирию от монголов и крестоносцев, были воспеты в народной поэзии как мусульманские рыцари без страха и упрека, а реалии их государства были отображены в сказках «Тысячи и одной ночи». Их владения доходили до современной Турции, Ливии и Судана, а их султаны носили звание «покровителей священных городов», Мекки и Медины.

Одним из первых и самых знаменитых мамлюкских султанов был Бейбарс. Он родился на территории современного Казахстана, взял в плен французского короля, разбил монголов, предотвратив их продвижение в Африку, и стал героем стихотворной арабской эпопеи, нескольких современных романов и двух художественных лент, снятых на «Казахфильме».

Рабы-тюрки довольно быстро превратились в преторианскую гвардию, которая смещала и назначала халифов по своему усмотрению и помыкала гражданским населением Багдада. Именно с тех пор бытует выражение «халиф на час», а вызванное разгулом гвардейской вольницы ослабление центральной власти привело к власти первую тюркскую династию в Египте.

Происходила она от некоего тюркоязычного буддиста-ихшида (иранский термин, обозначающий князя или мелкого правителя, одного корня со словом «шах») из Ферганы, который принял мусульманство и оказался на военной службе в тогдашней египетской столице Фустате.

Его потомки владели Египтом с 935 по 969 год, откупаясь от багдадских халифов символической данью и формальным выражением преданности через упоминание в пятничном намазе («хутбе») в обмен на скромный титул «вали» или «губернаторов». Ихшиды продолжили покупку тюрков для своих войск – и то же делала сменившая их династия, обладавшая совершенно непомерными амбициями.

Летом 969 года Египет почти без боя захватило войско шиитского халифа аль-Муизза, который претендовал на происхождение от дочери пророка Фатимы, был главой подпольного братства исмаилитов и собирался покорить весь мир. Хотя бы мусульманский.

Воцарение его шиитской династии было потрясением для суннитов, тогда (и до сих пор) составляющих большинство мусульман, и присвоение им высшего мусульманского титула казалось таким же оскорбительным, как и самозванство Абу Бакра аль-Багдади, «халифа» ИГИЛ (запрещено в РФ).

Исмаилитская династия, известная как Фатимиды, опиралась на кочевых берберов и начала с захвата власти в Северной Африке. Чтобы предотвратить усиление берберских вождей, Фатимиды уравновесили их рабами – тюрками, суданцами и армянами. Первые, с детства приученные к верховой езде и стрельбе из лука, естественным образом преобладали в кавалерии, самая боеспособная часть которой выглядела почти как европейские рыцари.

И конь, и всадник были одеты в металлические доспехи, которые превращали их в живой танк. Мамлюки тренировались на уровне современных мастеров спорта и, помимо стрельбы из лука, пользовались саблей, булавой и дротиками. Их было немного, около тысячи, но в бою они были непобедимы.

В 1071 году конфликт между тюрками и суданцами привел к падению последнего Фатимида, чье место занял курд Саладин, прославившийся на весь исламский мир изгнанием крестоносцев из Иерусалима. Потомки Саладина, известные как Айубиды, все больше полагались на тюрков, тем более что в первой половине XIII века цены на них упали до бросовых.

Объединенные при Чингисхане монголы покоряли Евразию, гоня перед собой, подобно степному пожару, тюркские племена, которые отказались им подчиниться или были разбиты в бою. Эта масса устремилась в Причерноморье и на Балканы, где опять проигрывала битвы и массово обращалась в рабство.

Армия внука Чингисхана Хулагу низложила аль-Мустасима, последнего халифа из династии Аббасидов. Чтобы не пролить благородной крови, суеверные монголы то ли закатали его в ковер и бросили под копыта лошадей, то ли заперли в сокровищнице, где он умер от жажды.

Халифы были номинальными, символическими главами исламского мира, правившими только Багдадом и частью Ирака, но их свержение многие мусульмане восприняли как признак конца времен. Нанесенный ими ущерб мусульманской цивилизации казался непоправимым – воды Тигра потемнели от чернил выброшенных в воду книг из багдадских библиотек.

Потрясение до сих пор живо в коллективной памяти арабов – недаром они назвали взявших Багдад американцев «новыми монголами» (а монгольский генерал, прибывший в Ирак в составе коалиционных войск, сказал поучавшему его американскому коллеге, что «мы уже здесь были»).

В честь буддиста Хулагу и его жены-христианки была проведена христианская служба в Омейядской мечети Дамаска, а ассирийский хронист услужливо назвал их «новыми Константином и Еленой» — титулами, которые использовались только в честь византийского императора и его супруги.

Хулагу собирался заключить союз с французами и армянами для «желтого крестового похода», который должен был окончательно положить конец власти мусульман. Воины Хулагу казались всадниками мусульманского Апокалипсиса, и их влекли к себе богатства Египта.

К счастью мамлюков, Хулагу и основная часть его войска спешно вернулись в монгольские степи, чтобы принять участие в выборах нового великого хана. Монгольские послы привезли Кутузу оскорбительное письмо, и тот приказал послов казнить – сознательно совершив страшнейшее дипломатическое преступление (хорезмский шах обрек себя и свое государство на гибель после такой же казни в 1218 году).

Кутуз объявил амнистию Бейбарсу и начал подготовку к решающей битве. В сентябре 1260 года вспомогательное монгольское войско численностью не больше 20 тысяч конных лучников под руководством Китбуги-нойона, несторианского христианина и одного из главных генералов ближневосточного похода, подошло к местечку Айн Джалут («Колодец Голиафа») возле палестинского Назарета.

3 сентября войска сошлись, и дважды мамлюки были близки к поражению. Но мужество Кутуза и убийство Китбуги решили исход битвы, которая отдала мамлюкам Сирию и разнесла весть о первом поражении монголов по всей Евразии. Мамлюки, презираемые за свое «языческое», «дикарское» происхождение, оказались новыми Давидами, спасителями мусульман.

После победы Бейбарсу был обещан Алеппо, один из крупнейших сирийских городов, но опьяненный победой Кутуз не сдержал обещания. Бейбарс немедленно организовал заговор и собственноручно заколол вчерашнего союзника. К концу года он прибыл в Каир, где был провозглашен султаном.

В тогдашнем обществе, где чистота крови и семейные связи были решающими для продвижения на любой стезе, бывший раб, нетвердо говорящий по-арабски и не знакомый с «адабом», кодексом поведения образованного мусульманина, считался выскочкой. Его возвышение воспринималось никак не менее скандально, чем императорский титул Наполеона или президентство Трампа.

«Отчеством» большинства мамлюков было «ибн абд-Аллах», то есть «сын раба Божьего» — показатель безродности, унизительный в глазах арабов, которые знали своих предков наперечет, на много поколений назад.

Но Бейбарс нашел неплохой выход. Он провозгласил нового «халифа», дядю убитого монголами Аббасида аль-Мутасима, и уже из его рук принял титул и «диплом» султана. Конечно, новый халиф, потомок повелителей Багдада, основавших институт мамлюков, оставался безвластной марионеткой, живя под почетным домашним арестом и выходя на люди только во время главного пятничного намаза.

Но видимость была соблюдена, и арабы, поворчав, успокоились. Со временем мусульманские богословы даже придумали оправдание власти мамлюков. Ибн Таймийя, идеологический прародитель ваххабизма, умерший в 1348 году, считал, что «высшей властью должен быть шариат», и правитель любого происхождения легитимен, если блюдет его заповеди.

А живший в XIV веке ибн Халдун, главный мусульманский философ истории, вообще писал, что Аллах «спас веру, оживив ее умирающее дыхание и восстановив единство мусульман в египетских владениях, сохраняя порядок и защищая стены Ислама. Он сделал это, послав мусульман из тюркской страны, от ее великих и многочисленных племен».

Правящая и интеллектуальная элита Египта почти тысячу лет была грекоязычной, а копты были отделены от власти, наук и искусств гораздо больше, чем покоренное население в других частях Ближнего Востока. При Птолемеях Александрия была главным интеллектуальным центром Средиземноморья, где поколения ученых подытожили развитие греческой цивилизации. В их числе были сирийцы, евреи – но не копты.

В еще одну эпоху расцвета наук и искусств, которую ориенталист Адам Мец назвал «мусульманским Ренессансом» и которая выдвинула огромное количество неарабов (вспомним ибн-Сину, аль-Бухари и аль-Хорезми), копты опять не отличились ничем и никем.

Мамлюки старались прослыть набожными мусульманами, и поэтому щедро тратились на новые богословские заведения и религиозные здания. Как тюрки в других концах мусульманского мира, они отдавали предпочтение суфизму – из-за его демократического духа и напоминающих шаманизм обрядов.

В 1382-м тюрков-мамлюков окончательно сменили черкесы – отчасти потому, что Золотая Орда погрязла в междоусобицах и прекратила поставки кипчакских рабов. Черкесы были в хороших отношениях с новой мусульманской сверхдержавой – государством Османов, тем более что владения мамлюков в северной Месопотамии вскоре соприкоснулись с османскими.

Но отношения испортились при двух мамлюкских султанах греческого происхождения, которые не смогли простить Османам взятие Константинополя.

В 1517 году турецкий султан Селим Грозный дважды разбил мамлюкское войско, выставив против тяжелой конницы пушки и пехоту с мушкетами. Взятые в плен мамлюки жаловались, что османы воевали «не по-рыцарски», не понимая того, что эпоха «пороховых империй» означала уничтожение рыцарского образа ведения боя.

Последний мамлюкский султан Туман-бей упорно сопротивлялся, отступив в Нижний Египет и осуществляя дерзкие вылазки против турок. Но туркам его выдали последние союзники, арабские бедуины, тогда как коренные египтяне приветствовали Селима как спасителя. Туман-бей был повешен на каирских воротах, а подчиненный ему последний Аббасид передал Селиму титул халифа и священные реликвии Пророка.

Триумф Селима казался абсолютным. Он вскоре завоевал Багдад и стал самым могущественным мусульманским правителем в мире. Ему были подчинены почти все земли «старого» исламского мира, он завершил турецкое завоевание Балкан, брал в осаду Вену и пытался выбить португальцев из Индийского океана.

Но даже при османах мамлюкская система управления непосредственно Египтом сохранилась практически нетронутой. Назначенные Стамбулом губернаторы были номинальными фигурами, которые сменялись чуть ли не ежегодно из-за повышенной «взяткоемкости» Египта, а кавказские мамлюки удерживали за собой два главных поста – начальника войска и распорядителя хаджа.

Последним великим мамлюком был абхаз Али-бей Мгебришвили, урожденный Иосиф (1728-1773). Он заключил союз с флотоводцем графом Алексеем Орловым во время очередной русско-турецкой войны и на несколько лет сделал Египет независимым. В те же годы отряд грузинских мамлюков подчинил себе османский Ирак.

Али-бей чеканил монеты со своим именем, захватил Сирию и Мекку с Мединой, а также расширил торговлю с Англией и Францией. Как и в случае с Бейбарсом, ему был посвящен фильм киностудии «Грузия-фильм».

Али-бей стал провозвестником реформ, которые уничтожили институт мамлюков. Реформы эти начал бывший табачник Мухаммад-Али, пришедший к власти во главе албанских наемников после недолгой французской оккупации Египта (именно артиллеристы Наполеона, а не время, повредили нос статуе Сфинкса в Гизе).

В 1811 году он вырезал мамлюков и объявил себя хедивом (губернатором) Египта. Он уничтожил первое ваххабитское государство в Аравии, превратил Египет в самую развитую страну Ближнего Востока и только благодаря вмешательству России не захватил Стамбул.

Мухаммаду-Али, однако, не удалось уничтожить память о первых мамлюках.

До начала ХХ века на улицах, базарах и майданах Египта выступали мухаддисы (сказители), которые исполняли огромный «сказ» о Бейбарсе, у которого между бровей пролегла складка, «как у льва», а на лице было семь оспинок.