Полумистическая питерская банда «попрыгунчиков»

Банду «попрыгунчиков» возглавлял некто Иван Бальгаузен, уголовник с дореволюционным стажем, больше известный в своей среде под кличкой «Ванька-Живой труп» (кстати, похожая кличка была еще до революции у одного питерского грабителя, орудовавшего в районе нынешних Пороховых; его звали Павлушка-Покойник). Бальгаузен встретил Октябрьскую революцию с пониманием: тут же напялил матросскую форму и начал «экспроприацию экспроприаторов». Однако «самочинами» в то время в Петрограде занималось столько разного серьезного народу, что конкуренция в этой сфере постепенно становилась опасной для жизни. А стрелять «Живой труп» не любил, хоть и приходилось ему порой обнажать ствол. К 1920 году на Бальгаузене «висело» всего два покойника (не живых, а самых настоящих мертвых), что по тем крутым временам было просто мелочью. У Ваньки был приятель запойный умелец-жестянщик Демидов, который в перерывах между загулами сделал страшные маски, ходули и пружины с креплениями. Жуткие «покойницкие» саваны сшила любовница Бальгаузена Мария Полевая, хорошо известная охтинской шпане под кличкой Манька-Соленая. Сама идея пугать суеверных прохожих до полуобморочного состояния, кстати, была не нова еще до революции ходили смутные слухи о подобных ограблениях, но, безусловно, «заслуга» «Живого трупа» в том, что он запустил методику на поток. «Численность» «попрыгунчиков» в разное время колебалась от пяти до двадцати человек, а возможно, нашлись и подражатели, так сказать, плагиаторы идеи. Так или иначе, но к марту 1920 года за «живыми покойниками» числилось только зарегистрированных эпизодов более сотни, а ведь многие жертвы в милицию или ЧК не обращались, боясь, что там их могут вообще расстрелять, как социально чуждых. Бедняков, как известно, грабят намного реже, чем людей более или менее обеспеченных… Получалось, что «попрыгунчики» ходили на разбой, как на работу, не часто, согласитесь, Уважаемый Читатель, встретишь такую преданность любимому делу!

«Живые трупы» злодействовали до весны 1920 года руки у милиции до них долго не доходили («попрыгунчики» редко применяли насилие в своей практике примерно лишь в одном из десяти разбойных нападений, может, именно этим объясняется такое долготерпение к ним чекистов). Но, как говорится, всему приходит конец, да и идея уже понемногу себя изжила… «Живой труп» попался на элементарную «подставку» в излюбленных «рабочих» местах «попрыгунчиков» в районах, прилегающих к Смоленскому и Охтинскому кладбищу, а также рядом с Александро-Невской лаврой, стали появляться какие-то поддатые мужики, то ли мастеровые, то ли крестьяне, которые при каждом удобном случае громко хвастались своими успешно провернутыми делишками, давшими хороший барыш… Как правило, за плечами этих мужиков были туго набитые разной снедью мешки. Бальгаузен клюнул на эту «наколку», но когда однажды ночью шайка, дико завывая по своему обыкновению, накинулась на «мужиков» заклинание не сработало. «Мужики» вместо того, чтобы описаться от ужаса, достали вдруг наганы, и угрюмо попросили налетчиков поднять руки вверх… С «малины» «попрыгунчиков», располагавшейся в доме N7 по Малоохтинскому проспекту, было изъято 97 шуб и пальто, 127 костюмов и платьев, 37 золотых колец, и много другой всякой всячины…

Суд над «попрыгунчиками» был скорым и суровым. Бальгаузена и Демидова расстреляли, не приняв во внимание их социальное происхождение, чувство юмора и изобретательность… Что же касается Маньки Соленой, то говорят, что, отсидев, она работала в ленинградском трамвае кондуктором…