Расстрелянные бойцы босоногого гарнизона

Колхозным конюхом вот уже более десяти лет здесь работал Филипп Дмитриевич Тимонин — добрый, справедливый, умный человек
Враги подступали к Сталинграду, шла эвакуация людей и хозяйств. Тимонин перегнал скот за Волгу и вернулся домой, к жене и двум сыновьям. Но эвакуировать семью не успел: фашисты перерезали пути. Тимонины остались на хуторе. Боялся Филипп Дмитриевич за сыновей, очень боялся. Старший, четырнадцатилетний Аксён, рос мальчишкой умным, спокойным, рассудительным. Очень любил читать, отлично учился. Сам делал модели крейсеров и самолётов, придумывал для них маршруты и рисовал карты. Дома у Тимониных часто бывали мальчишки — они приходили к Аксёну послушать рассказы о лётчиках и мореходах. Аксён был для детворы авторитетом: твёрдым, добрым, знающим.
Младший, одиннадцатилетний Тимошка, совершенно не походил на брата. Любознательный, отчаянный, озорной, он не очень-то жаловал учёбу и даже застрял на пару лет в первом классе. Пацана манили дальние страны, приключения. Мог, к примеру, забраться в чужой огород и искать там клад. Словом, часто шалил, за что попадало Тимошке от отца. Правда, характер был налицо: под ремнём Филиппа Дмитриевича Тимошка ни разу даже не моргнул, будто и не его стегали вовсе.
Такие разные, мальчишки крепко дружили. В школе Аксён стал командиром санитарного отделения. Тимошка, узнав об этом, отправился прямиком к директору — проситься в отделение брата. По возрасту он был маловат, но своего добился.
И вот наступила война. Враг шагал по нашей земле, а впереди катилась молва о зверских расправах фашистов с женщинами, детьми, стариками. Теперь братья подолгу о чём-то совещались, до отца то и дело доносились обрывки вопроса: «Неужели и к нам?»... Да, этот наполненный болью вопрос становился утверждением: немцы подходили к Сталинграду.
Как-то вечером Аксён и Тимошка улизнули из дома. Их не было всю ночь. Родители безмерно беспокоились, ходили по соседям и решили утром созвать взрослых и устроить поиски. А ребята вернулись, взволнованные и довольные. Сказали, будто пошли в лес и заблудились, искали дорогу. Филипп Дмитриевич не очень-то поверил, но наказывать не стал.
На самом деле мальчишки ходили в разведку. Их никто не посылал на задание, да они и не искали связи со взрослыми бойцами и партизанами. Решили создать свой отряд, свой гарнизон. Действовать самостоятельно — приближать Победу, насколько это в мальчишеских силах. А уж когда гарнизон наберёт силу, податься к партизанам.
Босоногий гарнизон вырос за считанные дни. К братьям Тимониным первыми примкнули отчаянные озорники Максим Церковников и Сёма Манжиков. В ту первую разведку ребята ходили вчетвером. И вот же пацанская удача — нашли немецкие припасы — двенадцать винтовок и ящик патронов! С собой унести не могли, решили вернуться домой и рассказать нашим бойцам — ведь для солдат Красной Армии это настоящая помощь. Но опоздали — красноармейцы покинули хутор.
Максим привёл Ванюшку Михина. Ванька был одним из младших среди ребят, рос тихим и иногда даже мог пустить слезу, за что считался неженкой. Аксён не хотел принимать Михина, но всё же принял.
А винтовки? Что же с ними? Одна поступила в распоряжение всего пионерского гарнизона. Остальные перепрятали. О них знали только Аксён, Тимошка, Максим и Сёмка (а в отряд пришли тем временем ещё несколько мальчишек).
Хутор вскоре заняли фашисты во главе с обер-лейтенантом Фридрихом Гуком. Собрали селян, выпустили в воздух несколько автоматных очередей и объявили о «великой радости освобождения». А заодно — о том, что отныне запрещается выходить из дома после семи вечера, укрывать от фашистов продукты, иметь книги, хранить советские документы, менять возраст детей (их предполагалось забрать в Германию) и запирать дома. За неповиновение — расстрел.
И ведь нашёлся предатель - бывший тракторист, дезертир Устин! Вышел из толпы с куском хлеба, поклонился немцам. Те назначили его старостой. Напоследок огласили ещё одно объявление: сдать завтра сорок (да, сорок!) тонн хлеба и три тысячи яиц. Цифры совершенно немыслимые. Но, видимо, фашисты решили взять абсолютно всё.
Тем же вечером Тимошка с Аксёном пробрались к дому, где жил теперь Устин. Ребята вооружились рогатками и, скрывшись за кустами, обстреляли камнями окно предателя. И даже вслепую угодили в самого Устина, который подскочил к окну узнать, в чём дело. Успели скрыться: на шум уже бежали немцы...
Вскоре Тимошка приметил амбар, где фашисты хранили продукты. Смог незаметно подобраться и хорошенько всё разведать. Тут было настоящее богатство: хлеб, пряники, печенье, масло.
Ночью ребята совершили налёт. Все продукты, конечно, не унесли, но здорово уменьшили фашистские запасы. А, возвращаясь домой, обнаружили за деревней раненого красноармейца, сбежавшего из немецкого плена, Николая Петровича Свиридова.
Забегая вперёд, приведу письмо Свиридова, написанное после войны. Николай Петрович адресовал его Виктору Николаевичу Дроботову, автору книги «Босоногий гарнизон» - об Аксёне и его друзьях. Письмо в сокращении, так как оно очень большое.
«...Я отдыхал на Северном Кавказе и случайно оказался в одном санатории с товарищем из Волгограда. Он приехал с сыном. У сына была книжка «Босоногий гарнизон». Однажды я ради любопытства стал её читать и с удивлением обнаружил, что события, о которых идёт речь, мне хорошо знакомы. Я сам был их участником.
В июле 1942 года наша дивизия вела жестокие бои под Сталинградом. Мой взвод прикрывал переправу у станицы Голубинской... Однажды ночью в схватке на вершине высоты я был контужен. Когда сознание вернулось, понял, что нахожусь в плену.
Нас повели в Калач и поместили в лагерь за колючую проволоку. Здесь я встретил двух своих друзей из нашего полка. Мы решили бежать при первой возможности. И нам это удалось...
Пробирались к своим, в Сталинград, были голодные. И голод заставил нас рискнуть зайти в деревню, которая называлась Вербовкой. Один мужчина пустил нас к себе в дом. Мы доверились ему, а он оказался подлецом. Поставил нам на стол молока, сам куда-то вышел. И только мы начали пить молоко. Под окнами появились немцы.
Мы кинулись бежать. Немцы начали стрелять из автоматов. Два моих товарища были схвачены. Мне удалось добежать до оврага. В последнюю минуту я был ранен в ногу. Но рана была нестрашная. По оврагу я потихоньку выбрался в лес.
Два дня ничего не ел. Спасибо, что рядом был ручей. Рана стала болеть. Я терял силы и вместе с ними надежду вообще остаться в живых... И вдруг однажды утром я услышал в лесу голоса... Сквозь туман в сознании думал: живым не дамся... Помню, подросток был в картузе и серой деревенской рубахе. Благодаря Аксёну Тимонину и его друзьям я поправился. Две недели каждый день, до наступления комендантского часа в деревне, Аксён приходил ко мне и приносил чего-нибудь поесть, бинты, йод. Он много знал, обладал выдержкой и люто ненавидел немцев...
...Через две недели я решил уходить. С Аксёном мы не простились. Не знаю, что случилось, но в тот вечер он не пришёл ко мне...
...Зимой наш фронт наступал на Калач. Я вновь оказался в знакомых местах. Помню, была отбита деревня Вербовка. Я поспешил увидеть и поблагодарить своих юных друзей и спасителей. Но их уже не было...»
Тем самым подлецом, вызвавшим немцев, был Устин. Но вернёмся назад. Итак, мальчишки спасли красноармейца. Именно от него, Свиридова, они узнали, что фашисты обманывают людей, утверждая, будто Сталинград взят и Красная Армия беспрерывно отступает. Босоногий гарнизон стал расклеивать листовки с призывами не поддаваться на враньё. Увидев эти листовки, отец Тимониных сразу узнал почерк сыновей. А фашисты между тем считали, что рядом с деревней находятся партизаны.
...Однажды вечером в избу Тимониных прибежал Максимка и потихоньку доложил Аксёну, что в село прибыла машина с автоматами. Решили так: Максим заберётся в неё на ходу, Тимошка и Аксён будут лежать неподалёку в кювете с винтовками — прикрывать. Эх, пацаны! Смелости не занимать, только дети ведь ещё, дети. Сорвался план. Максим, как и было задумано, на ходу взобрался в кузов и стал выбрасывать из него автоматы. Но на дороге показались пешие немцы, заметили храбреца. Чудом убежал мальчишка. Спас его... бык. Максим забежал в сарай, успел проскочить мимо быка (тот лежал на соломе и не успел сразу встать) и скрылся в какую-то щель. А фашисты забежали — и напоролись на уже разъяренное животное.
На следующий день Тимошка и Семён ограбили немецкую почту. Враги больше не сомневались: партизаны близко! Но сомневался Устин, предатель. Сомневался и всё внимательнее поглядывал на пацанов...
...Первым схватили тихоню Ванюшку Михина, который своровал сигареты — хотел порадовать наших солдат, когда те начнут наступать. Били поначалу не очень сильно. Потом вывернули руку и наступили на неё. Пытки продолжались бы, но Ванюшка потерял сознание.
На следующий день Ваньку заставили умыться, причесаться и повели в деревню — он должен был идти к ребятам. Фашисты и сами, по наводке Устина, знали, к кому надо идти, но опасались, что пацаны разбегутся, поэтому впереди пустили Ваню. Как поначалу обрадовался мальчуган — он-то думал, что побои и страх кончились, его сейчас отпустят! И как же ему было ужасно и горько, когда стала ясна правда.
Задержали десятерых (а всего в гарнизоне было семнадцать ребят). Последним — Тимошку, который убегал и отстреливался. Его почти до смерти избили и вывернули ухо.
Всех бросили в чёрную крытую машину — там уже находились отец Тимониных и мама одного из мальчишек. И даже в ту страшную минуту гарнизон не упал духом. Нашли в себе силы не плакать, а твёрдо решить: пусть бьют фашисты. Главное — твердить, что ничего не знаешь ни о листовках, ни о почте, ни о складе. Ведь они ещё дети — глядишь, и поверят изверги.
Первого взяли Ванюшку. Били оголённым кабелем. Затем Максима, Сёмку Манжина(а ему-то всего девять лет исполнилось). Все они не могли уже сами вернуться в машину — были без сознания от побоев. Их приволокли, кого за ногу, кого за руку.
Следом — Аксён, Тимошка...
Всю ночь длились зверства. А на рассвете дверь машины вдруг открылась и показался незнакомый русский мужчина. То был пленный солдат. Он принёс немного хлеба и рассказал, что в машине есть окошко, в которое можно пролезть. Спастись! В фашистской охране был кто-то, с кем пленные могли договориться о вызволении ребят.
Но мальчишки отказались. Ведь изверги сказали, что в случае побега сожгут весь хутор. Избитые, измученные, полуживые дети! Они спасали в тот момент взрослых!
Утром седьмого ноября 1942 года фашисты согнали жителей смотреть на расправу. Мальчишек связали рука к руке и повели на расстрел по пять человек. Приговорили к смертной казни десятерых из семнадцати.
- Видите, кого вы воспитали! - кричал женщинам немецкий переводчик.
Он кричал это матерям за минуту до гибели их сыновей. Десятерых юных героев.
***
Вот в сокращении акт, который хранился в сельском совете Вербовки. Его составили в декабре 1942 года в ходе расследования злодеяний немецко-фашистских захватчиков на территории Сталинградской области. Привожу его в сокращении.
«...4 ноября 1942 года немцы, запуганные действиями неизвестных партизан, заподозрили в этих действиях ребят, бывших школьников, и предприняли облаву на мальчиков хутора. Они врывались в хаты, силой брали мальчиков и избивали их палками, нагайками, резиной и ногами. Затем выбрасывали на улицу и, издеваясь, требовали, чтобы каждый из детей оговаривал кого-либо из своих товарищей.
Избив детей до потери сознания, немцы бросили их в крытую холодную автомашину. Арестовали семнадцать ребят.
...Они находились по арестом в автомашине. Мальчики после истязаний были в крови. Немцы с 4 до 7 ноября по несколько раз в день врывались в машину, снова избивали детей. Десятерых приговорили к расстрелу.
…7 ноября 1942 года немецкий комендант согнал население на площади хутора Аверинского и через переводчика объявил, что мальчиков расстреляют и что в дальнейшем за неподчинение немцам виновные будут расстреливаться...
В двадцать пятую годовщину Великой Октябрьской социалистической революции измученных после пыток детей начали выводить по пять человек к силосной яме возле МТФ, где и расстреляли под смех и шум пьяных немцев...
Руководили расправой обер-лейтенант Фридрих Гук и унтер-офицер переводчик Асмус.
Подписали акт капитан Хаитов, уполномоченный сельсовета Силкин, отец двух расстрелянных сыновей Тимонин, местные жители Силкина, Горин, Силкина».
Да, в тот день фашисты отпустили Филиппа Дмитриевича и мать одного из мальчиков. Не стали убивать. Зачем? Отнять жизнь у отца и матери, потерявших своих сыновей, - значит освободить их от страданий.
И ещё один эпизод. Уже после войны двое парней из Вербовки, которые во время оккупации как раз были в босоногом гарнизоне, служили в армии. Этих юношей направили для охраны военных преступников. И в одном из лагерей они увидели самого Гука! Конечно, до той минуты он скрывал, кем был на самом деле и что творил.
Состоялся суд. Гук признался во всём. Его расстреляли. И рассказ об этом юноши отправили в Вербовку — Филиппу Дмитриевичу.
А что случилось с предателем Устином? Во время наступления наших войск он решил бежать — немцы-то его с собой не взяли. Да не успел, наткнулся на красноармейцев. Прикинулся своим, но опять не вышло: среди тех, кто его задерживал, оказался Свиридов — тот самый солдат, которого спасли ребята. Тот самый, которого когда-то Устин чуть не убил, настигая во время побега Свиридова из лагеря.
Устина судили и тоже расстреляли. А знаете, что перед казнью сказал предателю Аксён? «Придут наши, ты ещё поплатишься, гад...»

Расстреляны:
Махин Ваня, 11 лет;
Егоров Вася, 14 лет;
Горин Коля, 12 лет;
Тимонин Тимоша, 12 лет;
Тимонин Аксен, 14 лет;
Егоров Коля, 12 лет;
Манжин Сеня, 9 лет;
Назаркин Никифор, 12 лет;
Головлев Костя, 14 лет;
Сафонов Емельян, 12 лет.