Я работаю в приюте для стариков. История, которую не получается забыть

Одна из пожилых дам, в глубокой деменции заявилась в столовую в голом виде. В ее представлении, «где-то здесь был бассейн, вы не подскажете где именно...». Но я не об этом. Я хочу рассказать о трех женщинах трех однофамилицах.
Все три по фамилии Шмидт

Шмидт — это как русский вариант Кузнецова, ведь Шмидт переводится как «кузнец». Первая Шмидт, которая мне запомнилась, и к которой я тайно благоволила,- маленькая старушка. Своевольная, со скандальным характером, она была инвалидом детства и в свои 92 года уже совсем не могла ходить. Даже сидя в инвалидном кресле, хрупкая старушка умудрялась манипулировать персоналом, соседями по столу и родственниками.

Все всегда выполняли все, что она хотела. Как она умудрялась это делать, ума не приложу, похоже, одной только силой воли! Нам, персоналу, нельзя иметь любимчиков, это указано в контракте. Но с ней я подружилась. Фрау Шмидт была на самом деле "фройляйн", то есть незамужней девушкой. Обладая природным умом и предпринимательским талантом, женщина-инвалид сумела создать себе имя, купить магазин модного нижнего белья и разбогатеть. Хромая на обе ноги, в огромных ортопедических ботинках, она успевала везде. Начатый ею бизнес процветает и поныне. Его изюминка и главное украшение — манекены из 40-х годов в кружевных панталонах и пеньюарах. Хрупкая болезненная, Анна Шмидт, будучи юной девушкой, подлежала зачистке во времена Гитлера. Считалось, что инвалиды — бесполезный элемент. Ее родители вовремя бежали в Австрию, чтобы спасти Анну.

Наша дружба началась с того, что фрау попыталась пнуть меня ногой прямо из инвалидного кресла. Не хотела принимать душ, не хотела мыть голову, вообще ничего не хотела.Я дала ей такую словесную отповедь, на которую немки-медсестры никогда бы не отважились. Она же почти миллионерша! Респект перед капиталом. А мне, выросшей в социализме, чихать было на ее состояние. Мне мое достоинство важнее. Так я примерно и сказала. В ответ услышала: «Хорошо, детка. Заключаем пакт взаимного уважения». С тех пор маленькая старушка с несгибаемой волей была у меня чуть-чуть на особом положении.

Знаете, что ела богатая дама на завтрак и ужин? Кусочек черного хлеба, где дырочки только чуть-чуть замазаны маслом. Никто не мог уговорить ее взять что-то повкуснее. Так сколачивают состояния.

Вторая и третья Шмидт

К нам в отделение поступила еще одна Шмидт. Мне она показалась нетипичной старушкой. Лишь на пятиминутке я узнала, что пациентка с ампутированной ногой, с одним глазом, почти слепая, страдающая диабетом и почечной недостаточностью,— моя одногодка, ей чуть-чуть за 40. Необычная она была. Один глаз, почти ослепший был лучистый и молодой. На своей единственной ноге Клара прыгала очень лихо и ловко, а протезом пользовалась неохотно. Так и передвигалась: прыжками в инвалидное кресло, а потом на высокой скорости и виражами — по коридорам.

Курящих медсестер предупредили, что пациентка курит как паровоз, и попросили, чтобы мы брали ее с собой на перекуры, но присматривали за ней. Дело в том, Клара Шмидт склонна к побегам и отрицает свою слепоту. На перекурах мы сошлись поближе. Господи, как было жалко ее. Она хорохорилась и ни в какую не признавалась, что почти ничего не видит. Поднесешь зажигалку прямо к носу, она тыкается в нее сигаретой и все мимо. Это почти полная слепота, если пламени прямо перед глазами не видно!

Клара пережила аварию. Она обожала мотоциклы, трассы, рок, тусовки. Прямо как я, правда, мотоцикла у меня никогда не было. Потеряв ногу и глаз, из-за фантомных невыносимых болей Клара подсела на наркотики, посадила почки и заработала диабет. Постоянный диализ, инсулин привели к бедности, страховка отказалась платить. Квартира ушла с молотка, чтобы оплатить последний приют Клары под медицинским присмотром. И вот, в возрасте чуть больше сорока лет, она попала в дом престарелых, да и выглядит на все 60. Я помогала ей, но Клара не выносила сочувствия, и, прыгая на одной ноге, сама заправляла постель. Мы делились сигаретами, болтали о роке, смеялись, вкусы наши во многом совпадали.

Потом я ушла в отпуск, а когда вернулась, узнала, что Клара пыталась убежать, заблудилась, и была привезена обратно полицейским. Она отказалась от всех лекарств, от еды и воды. Она сказала, что ТАК жить не может и не хочет. Отказалась и от капельниц, и от инсулина, и от диализа. Она отказалась от всего. Примчалась родная сестра, умоляла Клару опомниться. Безрезультатно. Против воли в Германии не лечат никого. Вызвали старенькую маму из другого города. Через пару суток я снова заступила на дежурство. Мрачный врач на пятиминутке сказал, что Клара Шмидт тихо умерла ночью. Все.

Я знала ее пару месяцев всего. Я никак не могу забыть ее мятежный характер.

Третья Шмидт — точка в моей истории

Третья пациентка по фамилии Шмидт появилась у нас через пару дней после смерти Клары. Ей за 80. Волосы крашеные, рыжие, глаза голубые, лучистые. Кого-то напоминает, но вспоминать некогда: много работы. Бабушка очень живая. Курит, привезла с собой ящик старого марочного вина и перед сном долго сидит в кресле в гостиной с бокалом.

Во время утреннего туалета, я обратила внимание на родинку на спине. Что-то она мне смутно напомнила, и опять — не вспомнить, не до этого. Лишь через пару дней, я сложила воедино кусочки впечатлений: яркие синие глаза, отчаянная курильщица, родинка на спине... все, как у Клары Шмидт, которая умерла. Мы частенько перекуривали во дворе теперь уже вместе со Шмидт №3, но спросить, не родственники ли они с покойной Кларой, я не решалась. Хотя... ведь сестра говорила, что вызвала маму.

На ночном столике у старушки я увидела портрет обалденной красотки. Синие лучистые глаза, копна кудрей, широкая улыбка,- девушка была очень хороша, слегка похожа на Брук Шилдс, а аще на... Клару! Имя непроизвольно соскочило у меня с языка! За спиной я услышала странные звуки. Обернулась. Пожилая женщина молча плакала, тряслась всем телом, кивала мне и показывала на фото. Это она... эта красотка — Клара! С одним ослепшим глазом и протезом. Та самая, которая предпочла смерь прозябанию. Старушка была благодарна, что я узнала ее дочку. Я обняла ее, чтобы утешить, но она торопилась мне все рассказать. Не получилось у нее приехать вовремя, не успела она поддержать дочку. Теперь мать наказала себя, оставшись в доме престарелых, в ее комнате.

Ну зачем жизнь делает с людьми такое! Без глаза, с протезом, насквозь больная, Клара расхотела жить, и умерла. Если бы мама раньше приехала, она, может, и спасла бы ее, но для чего? До сих пор не могу забыть Клару и ее по-своему достойный конец.

Из уважения к реальным людям все имена и, частично, события изменены.